У древних ацтеков, тольтеков и майя,
О коих не знаю я ни хуа,
Жила была масенькая, вот такая,
Собачка породы чихуа-хуа...
Все время свое проводила в компашке,
Таких как сама она чихуа-хуй,
И чихуа-хуек, хорошеньких, няшных,
Священных и мудрых (к ним руку не суй)...
Бывало частенько, грустила ночами,
Ведь жизнь не малина — собачья какашка,
Влюбилась однажды собака, случайно,
И очень страдала чихуа-хуяшка...
Амур беспощаден. Амур бесноватый,
Слепой еще кстати. Короче ушлепок,
И стало внутри у нее пустовато,
Когда он из лука в сердечко ей шлепнул...
Но бахнув для смелости пива и чачи,
И пусть она мелкая чихуа-хуенка!
Хотела любить, как и все, по собачьи,
До крови! До мяса! До боли в печенке!
Однажды услышав, молитвы, Фортуна,
И ей улыбнулась, над миром взлетая,
И чихуа-хуй, взяв гитару, по струнам,
Ей пел под окном. Все ачихуевали...
Прошло быстро время. Они поженились,
Чихуа-хуят у них полон домишко,
Такое вот счастье им даже не снилось,
Но счастье бывает, увы, только в книжках...
Они развелись, не прожив и полгода,
Она в Гваделупу, а он — в Коктебель,
Какая же может быть в доме погода?
Когда девушка сука, а парень кобель!?
И произрастут без отца собачата,
И тоже будут грустить по ночам,
Чихуа-хуюшки и чихуа-хуята,
Взорвут этот мир к чихуа-хуям!!!
|